Пётр Бучкин вспоминает. Из выступления на творческом вечере

25 апреля 1947 года в Ленинградском отделении Союза советских художников прошёл творческий вечер известного ленинградского живописца и педагога Петра Дмитриевича Бучкина. Яркий самобытный рассказчик, Бучкин вспоминал о годах детства и первом знакомстве с местными иконописцами, об учёбе в училище Штиглица, а затем в Академии художеств, о товарищах и педагогах, среди которых было много выдающихся художников. Образный язык и наблюдательный ум делают эти воспоминания необычайно живыми и интересными. Впоследствии многие из них вошли в книгу воспоминаний художника «О том, что в памяти», впервые напечатанной в 1962 году, а затем несколько раз переизданной. Ниже приводятся некоторые фрагменты из выступления П. Бучкина, взятые из стенографического отчёта о творческом вечере.

Об искусстве

«То, что мы своей историей искусства можем не стыдиться – тоже верно; она людьми богата, а то, что не входит она в общие оглобли и рамки, может быть, и есть то, чем мы должны дорожить».

О детстве и первом знакомстве с иконописцами

«Иногда, проходя мимо нашего дома с базара, и застав меня кем-нибудь обиженным (или мальчишки или старшие дадут подзатыльника), Яков-богомаз брал меня на руки и неизменно говорил: «Плюнь плакать, пойдём лучше богов писать». И, скрепив всё это крепким словцом, уносил меня к себе в избу».

Об училище Штиглица

«Состав учеников был пёстрый. Наряду с выходцами из деревни вроде меня были люди городские – дети богатых родителей. По возрасту была также большая разница: мне при поступлении в училище было 14 лет, а со мной учились люди в 20-30 и более лет. Многие из учеников ездили с родителями заграницу или путешествовали одни. Преподаватели все побывали заграницей. Способных учеников училище посылало заканчивать образование тоже заграницу».

«Передовая печать (критика) как тогда её называли была против такого «строгого» обучения и требовала свободного обучения, а не «засушивания». Учителей, о которых я упоминал и которые, по моему мнению, были тогда образцом, достойным подражания, называли ветхими экземплярами, место которых в музеях древности, а не в школе, где они только портили молодёжь. Мне, мальчишке 15-16 лет это не было понятно».

«В самой среде учеников тоже были примеры критического отношения, и говорилось, что «за границей» дело идёт не так, как у нас, а лучше. Мне вспоминается случай, который запал мне в голову на всю жизнь, как один ученик доказывал, после посещения выставки передвижников, что Репин не живописец, потому что у него на палитре нет голубой краски, а заграницей пишут тело голубой краской и потому он отстал».

О В. Матэ

Б. Кустодиев. Портрет В. В. Матэ. 1902

«Метода преподавания у него не было никакого, и в работу учеников он почти не вмешивался. Самое главное, что через него можно было познакомиться со всем, что было интересного как в старом, так и в новом искусстве. Он ничему не мешал и сам всем увлекался. Главная его забота была в том, чтобы убедить ученика научиться делать всё до конца, до мельчайших подробностей и в то же время сохранить впечатление общего. Он уверял: - Если захотите вольничать, то это всегда сумеете, умеючи сделать законченно, а вот если будете ограничиваться набросками, то так на них и застрянете, без всякого движения и будете только «трюковать».

О В. Серове

«Серов очень часто бывал у Матэ и жил целыми месяцами по зимам, когда выполнял заказы в Петербурге и по вечерам рисовал в мастерской с нами натуру. Присутствие знаменитого художника в нашей мастерской, работавшего наравне с нами, создавало соответствующее настроение.

Валентин Серов

Серов был человек угрюмый, неразговорчивый. Сидит сопит, постоянно зажигает папиросу, которая сейчас же гаснет, усердно трёт резинкой, снова чертит карандашом, рвёт бумагу и снова начинает наново рисовать упорно, подолгу и молча. В результате работы одной или двух недель, по два или три часа в день, у него выведен рисунок в нескольких линиях, который, казалось бы, можно было сделать в несколько минут, а у него потрачено десятка два часов, зато уловлена характерная типичность модели.

Бывал он и весёлый, тогда острил коротко и метко. Бывал он и разговорчив. Однажды на квартире Матэ, где мы рисовали втроём с модели, он повёл разговор о том, что поколение художников, к которому он принадлежит, безграмотно в своём искусстве. Вот это было неожиданно слышать: Серов и вдруг говорит, что он безграмотный. В комнате Матэ висел оригинал Брюллова, изображающий лежащую женщину в натуральную величину.  Серов указал на неё и сказал:  «Вот кто сейчас может так сделать? На работу потрачено Брюлловым один, много два сеанса, а уже всё есть и ни к чему не придерёшься. Работа только начата, а она уже вполне законченное произведение. А нам надо потратить много времени, чтобы по чувству всё установить, да едва ли ещё всё будет на месте. Таковых знаний мы не получили, а старая Академия их давала. Возьмите любого мастера – старого Энгра, не говорю уже о Рафаэле, они знали, что делали и не путались. Не получи Репин закваски старой Академии, не написал бы он «Государственный Совет». Такую работу на чувстве не напишешь».

Долго он развивал эту тему и неожиданно закончил: «Надо начинать опять с гипса».

О В. Поленове

Василий Поленов

«Если коротко выразить его мнение, то оно складывалось таким образом: искусства всюду много, а толку мало; художников тьма, а настоящих можно пересчитать по пальцам, а больше – пролазы; о произведениях искусства даже больших мастеров говорил с осторожностью и выделял не всё ими созданное».

П. Бучкин. Портрет жены. 1937




П. Бучкин. Портрет скульптора И. Крестовского. 1960




П. Бучкин. Портрет художника П. Васильева. 1961

Воспоминания и зарисовки П. Бучкина воссоздают атмосферу и обстановку, в которой проходили годы учёбы в Академии художеств, а затем и художественной жизни Петербурга-Петрограда-Ленинграда 1910-1930 годов, и потому могут служить ценным материалом при изучении жизни и творчества его современников. Его товарищами и соучениками по Академии были такие известные в последующем художники и педагоги как Н. Фешин, И. Бродский, А. Яковлев, Е. Чепцов, П. Филонов, М. Греков, А. Савинов, П. Наумов, К. Горбатов, М. Авилов, А. Любимов, Г. Савицкий, братья С. и И. Колесниковы. О многих из них П. Бучкин также оставил интересные воспоминания.